Господа,

На прошлом собрании вы соизволили одобрить мое намерение познакомить вас с Выражениями. Посему прежде всего надлежит объяснить, что сие есть.

Выражение, по моему мнению, есть наивное и естественное подобие того, что должно быть изображено, проникающее во все части картины; ибо без выражения картина не может быть совершенной. Оно обозначает подлинные черты каждой вещи; через него мы различаем природу тел; фигуры обретают видимость движения, и все, что лишь притворяется истинным (уподобляется правде), становится правдою.

Проявляется оно как в цвете, так и в замысле; должно пребывать и в частностях, и в сочленении фигур.

Это, Господа, есть то, на что я старался обратить ваше внимание в прошлых беседах; ныне же попытаюсь показать вам, что выражение лица — та часть, что отражает движения души, делая зримыми следствия страсти.

Поскольку столь многие достойные мужи писали о страстях, скажу лишь то, что уже ими изложено, подчеркивая единственно то, что позволяет понять аспекты, касающиеся нашего искусства — более же для пользы юных учеников живописи, что постараюсь изъяснить с возможной краткостью.

Во-первых, страсть есть движение души, пребывающей в чувственной сфере, кое совершается, дабы следовать тому, что душа почитает для себя благом, или избегать того, что почитает злом; и обыкновенно всё, возбуждающее в душе страсть, побуждает тело к неким действиям.

Истинно, что большая часть страстей души порождает действия телесные; посему нам следует разобрать, какие именно телесные действия выражают страсти и что есть это действие.

Действие есть не что иное, как движение некоей части [тела], и изменение сие происходит лишь через изменение мышц; мышцы же движутся исключительно через нервы, их пронизывающие; нервы же действуют лишь благодаря эфирам (esprits)*, кои содержатся в полостях мозга; мозг же получает эфиры из крови, непрестанно проходящей через сердце, кое разъедает и разрежает ее так, что творит некий тончайший воздух, восходящий в мозг и наполняющий его.

Мозг, таким образом наполненный, отсылает эфиры к иным частям [тела] через нервы, подобные множеству малых нитей или каналов, переносящих эфиры в мышцы — больше или меньше, смотря по нужде для совершения требуемого действия.

Таким образом, [части], действующие усерднее, получают более эфиров и, следовательно, набухают более прочих, ограниченных, кои от сего лишения расслабляются и кажутся более свободными.

Хотя душа и сопричастна со всеми частям тела, существуют различные мнения о том, в какой именно части свершает она свои функции.

Одни полагают, что есть малая железа в средине мозга, ибо часть эта уникальна, тогда как прочие парные: так, имеем мы два глаза, два уха, и все внешние органы чувств двоичны; посему необходимо место, где два образа от двух глаз или два впечатления от единого предмета для двух разных чувств могли бы соединиться воедино, прежде чем достигнуть души, дабы не предстало пред нею два предмета вместо одного.

Другие же утверждают, что пребывает душа в сердце, ибо именно в сей части мы ощущаем страсти. Я же держусь мнения, что душа приемлет впечатления страстей через мозг, но ощущает их воздействие в глубине сердца, и внешние движения [мимики], мною подмеченные, во многом тому свидетельствуют.

Поскольку древние философы различали в чувствительной части души два влечения: влечение-вожделение, чему принадлежат страсти простые, и влечение-раздражение, коему подвластны страсти яростные и составные — ибо желали они, чтобы любовь, ненависть, желание, радость и печаль пребывали в первом влечении, а страх, смелость, надежда, отчаяние и гнев — во втором; другие же добавляют восхищение, относящееся к первой категории, от коего проистекают иные составные страсти, как то страх, смелость, надежда. Не лишне будет сказать нечто о природе сих страстей, дабы лучше познать их, прежде нежели говорить о внешних их движениях. Начнем с восхищения.

Восхищение есть удивление, побуждающее душу прилежно рассматривать предметы, кажущиеся ей редкими и необычайными; и обладает удивление такою силою, что порой устремляет все эфиры к месту, где создается впечатление от предмета, и увлекает душу впечатлением столь сильно, что в мышцах не остается эфиров, отчего тело становится неподвижным, как статуэтка. Этот порыв восхищения рождает изумление, кое может настигнуть нас еще прежде, нежели поймем, подходит ли предмет нам или нет.

Поэтому кажется, что Восхищение сочетается с уважением или презрением — смотря по величию предмета или его ничтожеству: от уважения рождается почтение, а от простого презрения — пренебрежение.

Когда же нечто представляется нам благом, оно рождает в нас любовь; когда же видится злом или пагубным — возбуждает ненависть.

Любовь есть эмоция души, вызванная движениями, побуждающими ее желать соединения с предметами, кажущимися ей подходящими.

Ненависть есть эмоция, вызываемая эфирами, кои побуждают душу желать удалиться от предметов, представляющихся ей вредоносными.

Желание есть волнение души, причиной коего служат эфиры, склоняющие ее взыскать того, что, по ее мнению, ей приличествует; так, человек желает не только обрести благо отсутствующее, но и сохранить благо наличествующее.

Радость есть приятная эмоция души, зиждущаяся на наслаждении, кое она испытывает от впечатлений мозга, представляемых ей как ее собственные.

Печаль есть неприятное томление, состоящее в неудобстве, испытываемом душой от боли или изъяна, передаваемых ей впечатлениями мозга.

Страсти сложные.

Страх есть предчувствие зла грядущего, кое предваряет зло нам угрожающее.

Надежда есть упование на возможность обретения желаемого.

Когда Надежда крепка, она становится Уверенностью; когда же ее иная крайняя степень оборачивается страхом, коей овладевает духом, он превращается в Отчаяние.

Отчаяние есть мысль о невозможности обрести желаемое, вкупе с утратою того, что уже имеется.

Смелость есть движение вожделения, коим душа восстает против зла, дабы бороться с оным.

Гнев есть бурное возбуждение, кое боль и смелость возбуждают в вожделении; им душа, сокрывшись от надругательства в себе самой, восстает против причины вреда, дабы отмстить.

Есть и иные страсти, кои здесь не именуем, довольствуясь изображением на представленных вам иллюстрациях.

Но прежде надлежит рассказать, какие движения крови и эфиров производят страсти простые.

Заметим, что Восхищение не вызывает изменений ни в сердце, ни в крови, как прочие страсти. Причина сему в том, что цель его – не благо или зло, но единственно познание предмета восхищения; посему оно не касается сердца или крови, от которых зависит все благополучие тела.

Любовь, когда она проста, то есть не сопровождается сильной радостью, желанием или печалью, вызывает ровный пульс, бьющийся значительно громче и сильнее обычного. В груди ощущается сладкое тепло, а мясо в желудке переваривается мягко; из сего следует, что страсть эта полезна для здоровья.

Напротив, в ненависти пульс становится неровным и тише, часто учащенным. Мы чувствуем смешанный жар от неких сильных, острых и обжигающих паров в груди, а желудок перестает выполнять свои функции.

В радости пульс ровный и живее обычного, но не столь сильный и громкий, как при любви. Мы ощущаем приятное тепло не только в груди, но и распространяющееся по всем внешним органам.

Когда дело доходит до печали, пульс становится слабым и медленным. Сердце ощущается будто стянутым узами, сжимающими его, и кусками льда, замораживающими его и передающими холод остальным частям тела.

Желание же имеет ту особенность, что возбуждает сердце сильнее иной страсти и посылает в мозг больше эфиров. Оттуда эфиры проникают в мышцы, делая чувства острее, а части тела – подвижнее.

Я описал сии внутренние движения, дабы яснее понять их связь с внешними проявлениями. Теперь же скажу, какие части тела служат для внешнего выражения страстей.

Как упомянуто прежде, душа соединена со всеми частями тела и может ими пользоваться: так, страх выражается бегущим человеком, а гнев – тем, кто сжимает кулаки и будто намеревается кого-то избить.

Но если верно, что есть часть, где душа действует непосредственно (и сия часть – мозг), то столь же верно, что лицо – та часть тела, где чувства души проявляются нагляднее всего.

Поскольку мы уже говорили, что железа в середине мозга – место, где душа воспринимает образы страстей, то бровь – та часть лица, где страсти заметнее всего, вопреки мнению многих о глазах. Правда, зрачок своим блеском и движением хорошо показывает волнение души, но не природу сего волнения. Рот и нос также выразительны, но для обычного наблюдателя они лишь отражают движения сердца, как мы отметим далее.

И поскольку у Души в чувствительной части есть два побуждения (appétits), от коих рождаются все страсти, то и брови имеют два основных движения, выражающих все движения страстей.

Сии два движения, мною замеченные, идеально соотносятся с двумя побуждениями: движение вверх, к мозгу, выражает самые яростные и жестокие страсти. Но скажу, что в движениях сих есть нечто особенное: по мере изменения природы страсти, меняется и форма движения бровей. Простая страсть вызывает простое движение, сложная – сложное; страсть нежная – движение плавное, раздраженная – резкое.

Следует заметить, что поднятие бровей бывает двух видов. Когда бровь поднимается через середину – сие выражает приятные процессы. При этом рот приподнимается по уголкам. Когда бровь поднимается по краям (опускаясь в середине) – сие указывает на телесную боль. Рот же при этом поднимается через середину и опускается по углам (в случае грусти он изгибается уголками вниз).

В смехе все части следуют друг за другом: брови, сходясь к середине лба, увлекают за собой нос, рот и глаза.

В плаче движения сложны и разнонаправленны: бровь опускается к носу и глазам, а рот поднимается к ним.

Еще одно наблюдение: когда сердце угнетено, угнетены и все части лица. Напротив, когда сердце охвачено страстью, разгорячено – все части лица вовлекаются в движение, и особенно рот. Сие доказывает, что именно сия часть лица ярче всего являет движения сердца.

Так, при сожалении рот опускается по углам; при удовлетворении уголки рта поднимаются; при отвращении рот выдвигается вперед и приподнимается в середине.

Вот, господа, что мы будем наблюдать при тех простых эмоциях, кои я обозначил, дабы пояснить вам мои слова.

Все предыдущие страсти могут быть возбуждены в нас предметами, к коим мы испытывали уважение или восхищение.

Любовь же, как уже упоминалось, может быть вызвана предметом, представляющимся нам благом и подходящим нам, что и заставляет нас возыметь к нему любовь.

Все прочие страсти также вызывают движения тела, соответствующие их природе. Любовь, Надежда и радость почти не ощутимы в теле, вызывая малые изменения. Печаль проявляется лишь угнетением сердца и лица. Страх (потери) может иметь движения, схожие с испугом: сжатые плечи, руки прижаты к телу, ладони сомкнуты, все части тела сгруппированы, выражая дрожь. Желание может быть отмечено руками, протянутыми к желанному предмету; все тело наклонено к нему, движения кажутся неуверенными и беспокойными. В гневе все движения размашисты и резки, все части тела взволнованы; мышцы кажутся крупнее и напряженнее обычного, вены набухшими. В отчаянии движения схожи с гневом, но более сумбурны; изображается человеком, рвущим волосы, кусающим руки, терзающим себя, мечущимся в бегстве.

Было бы возможно рассмотреть все страсти обстоятельно и по порядку, но, господа, примите этот краткий обзор работы, выполненной мною по желанию монсеньора, нашего покровителя. Считайте его полноценным в меру моих сил и возможностей. Я сознаю, что многие страсти остались неохваченными из опасения утомить вас и злоупотребить вашим терпением. Однако, когда придет моя очередь выступать в этом собрании, я постараюсь рассказать вам о физиогномике и о различных эффектах страстей, порождаемых разнообразием их причин.