Высший свет. В современном мире границы этого понятия очень размыты и субъективны. Благодаря классической литературе и первым фотографиям мы имеем смутное представление о высшем свете Российской империи и номенклатуре советских времен, но как быть с обществами, где есть развитые социальные лифты, способные в один день вознести человека к элите и на следующий скинуть на бренную землю трудовых декретов? В Нью-Йорке второй половины XIX века («Gilded Age*») у высшего света был единственный атрибут. И заключался он в одной маленькой карточке – приглашении на вечер от Миссис Астор.

Так кто же такая госпожа Астор и как так получилось, что мужском мире осколков викторианской эпохи именно она вручала пропуск в высший свет.

Каролина Шермерхорн Астор, в девичестве Вебстер Шермерхорн, родилась 21 сентября 1830 года в семье датских аристократов, являвшихся потомками основателей города Нью-Йорк. Ее отец Абрахам Шермерхорн занимался судоходством и на момент рождения Лины (детское прозвище Каролины), ставшей девятым ребенком в семье, его личное состояние насчитывало 1 миллион долларов.

В 1830 году чета Шермерхорн жила на Гинвич стрит, но с ростом городской застройки в поисках тишины и покоя перебралась на север на 36 Бонд стрит, где соседствовала с модным районом улицы Лафайет-плейс, застройщиком которого был дедушка ее будущего мужа.

Обе семьи принадлежали к так называемым никербокерам (от knickerbockers – бриджи, которые носили первые голландские переселенцы по моде своего времени), что подчеркивало их статус первооснователей.

Мир никербокеров был миром трезвых, достойных людей, живущих в порядочных и достойных домах. Они были адвокатами, бизнесменами, их жены одевались дорого, скромно. Им регулярно присылали из Парижа платья, сшитые по европейской моде знаменитым Чарльзом Фредериком Уортом. Но эти платья не покинут папиросную бумагу и чемоданы, в которых они пересекли Атлантику до тех пор пока «новая мода» (в значении мода нуворишей) не пройдет*.

Никербокеры вступали в брак только друг с другом и обедали в строго установленный час в домах друг у друга. Это было закрытое общество, племя, которое ревностно охраняло свои культурные и этнические границы. По устоявшимся традициям, мужчина из знатного рода и его жена носили двойную фамилию (по отцу и матери). Двойная фамилия была призвана подчеркнуть чистоту аристократических линий. Амбиции Каролины простирались далеко за пределы местечкового консерватизма, поэтому по примеру монарших особ она убедила мужа отказаться от второй фамилии Бэкхаус (многие историки утверждают, что это было вызвано не столько желанием уподобиться королям, сколько неблагозвучностью – бэкхаус – устаревшее название уличного туалета). Так она стала госпожой Астор (Mrs. Astor), а затем и той самой госпожой Астор (The Mrs. Astor).

Однако, даже блестящая родословная, огромное богатство и непомерное честолюбие не могли бы возвести ее на местный Олимп. Этому поспособствовал Уорд Макалистер. Амбициозный южанин, который еще в юности поддался золотой лихорадке вместе со своим отцом. В дальнейшем устроился в юридическую контору и в этом качестве много лет путешествовал по старому свету, обучаясь новому и старому, перенимая и анализируя этикет, мировоззрение и уклад жизни европейской элиты. По возвращению в Америку он осел со своей супругой в Нью-Йорке, где прослыл знатоком и блюстителем традиций. С одиннадцатью друзьями из среды никербокеров и самых презентабельных нуворишей он создал закрытое общество, во главе которого он видел лишь миссис Астор.

Общество устраивало прием для ограниченного круга лиц лишь один раз в году и получило название «общество 400». Собрание было настолько эксклюзивным, что в скором времени стало бесконечно популярным, а билет на ежегодный бал если и можно было перекупить, то только за баснословные деньги. Главным требование для всех прибывающих на бал было поздороваться с хозяйкой вечера. Вы не имели права подойти даже к своим близким друзьям и родственникам до того, как не выразите свое почтение и восхищение той самой миссис Астор.

Современники описывали Каролину как в высшей степени достойную женщину и в такой же степени осторожную. Она никогда не допускала двусмысленных высказываний или замечаний, могла быть дружелюбной, но не никто не мог назвать ее своей близкой знакомой и никогда никому не доверяла.

Она была полной противоположностью своего мужа Уильяма Бэкхауса Астора, слывшего пьяницей и заядлым бабником. К счастью, он предпочитал предаваться своим слабостям, не на маленькой земле Нью-Йоркского общества, а в открытых водах на своей яхте «Амбассадор» - самой крупной и дорогой яхте своего времени. По городу ползли слухи о лодках на палубах которых распевали молоденькие хористки, а трюмы были забиты виски. На что миссис Астор безмятежно улыбалась и отвечала, что Уильяму полезен морской воздух, а она, к сожалению, не может его сопровождать ибо не сильна в мореходстве. Чего миссис Астор не хотела видеть, того она не видела, а значит этого не существовало.

И так, эмоционально сдержанная дама, среднего роста, пухленькая, не особенно симпатичная, с оливковой кожей, черными волосами, которые в дальнейшем сменил парик и внимательными серыми глазами, которые ничего не упускали, царила в своем избранном круге. В одежде она предпочитала черный, иногда его сменял царственный пурпур. На своих мероприятиях она в буквальном смысле сверкала огнями многочисленным бриллиантов. Ее руки обвивали грозди браслетов, пальца были унизаны драгоценными перстнями, на шее мастились тяжелые ожерелья, сопровождаемые комплектом серег, а голову венчала россыпь алмазных звезд, собранных в любимую диадему. Она была идолом для поклонения и внешне соответствовала этому статусу. Во время вечеринок огромные дома на пятой Авеню, заполненных французской мебелью, гобеленами, мраморными скульптурами и каминами, европейским серебром, утопали в цветах. В качестве сувениров гостям дарили старинные веера из слоновой кости, золотые табакерки и сапфировые булавки, а сигареты рядом с каждым гостевым местом были обернуты в стодолларовые чеки от имени хозяина вечера. Но гости приходили на бал не за этими безделушками, они приходили, чтобы их там заметили. Особо избранные приглашались посидеть с Каролиной на бархатном диване с которого открывался вид на весь бальный зал.

К полуночи бал прекращался, среди гостей, как по волшебству, возникали маленькие столики, которые обслуживали официанты в зеленых ливреях с серебряными пуговицами, на которых был отчеканен самоизбранный девиз дома Асторов: «Semper Fidelis» («Всегда верен»). После ужина некоторые гости расходились по домам, другие же продолжали танцевать и развлекаться до раннего ужина следующего дня. Принадлежность к гостям той самой миссис Астор открывала вам двери в дома и предприятия других ее гостей. Если же вас не приглашали, то не стоило рассчитывать на какое-либо выгодное коммерческое сотрудничество (да что вы знаете о мафии!) или удачное замужество для дочери, это «черная метка». Поэтому многие жены нуворишей всеми путями пытались убедить Уорда Макалистера в родовитости своих бабушек или тетушек. Те, кто считал это ниже своего достоинства предпочитали удалиться в длительное и дальнее путешествие, только бы не афишировать свою «неисключительность». Значительно приятнее сказать, что сопровождали своих дочерей «подыскивая им пансион для обучения во Франции», чем то, что вы не получили приглашение от той самой миссис Астор.

Между тем, подобные заграничные прогулки тоже могли привести почтенных дам в круг Каролины. Не особенно знатные, но сказочно богатые по европейским меркам девушки были желанными невестами для обнищавших аристократов Англии или Франции, и даже миссис Астор не отказывалась принять тещу или свекровь маркизов. В период между 1870 и 1914 годами 454 американки вышли замуж за представителей знати Старого света, при чем многие за старших сыновей. Единственным достойным конкурентом Каролины была Альва Вандербильт – супруга мультимиллионера и глава движения суфражисток. Ее дочь Консуэло в дальнейшем выйдет замуж за девятого герцога Мальборо.

Первым шагом на пути величия дома Вандербильтов стало строительство огромного особняка на пятой Авеню и превращение его в настоящую сокровищницу. Затем был объявлен костюмированный бал по случаю новоселья, на котором почетным гостем значилась большая подруга хозяйки дома - Консуэло Изнага, супруга наследника герцога манчестерского, лорда Мандевилля. На самом деле, именно Консуэло познакомила Альву (в девичестве мисс Смит) с наследником железнодорожного магната Вильямом Кассамом Вандербильтом. От подобного соблазна было сложно воздержаться, знакомство с новой герцогиней не могло не прельщать тесное нью-йоркское общество. Это должен был быть грандиозный вечер на котором гости примеряли на себя костюмы придворных XVIII века и экзотических мандаринов.

Сколь быстро развивались события с новыми жильцами пятой Авеню, столь же быстро Каролина Астор поняла, что не получила приглашения на грандиозное событие и ее любимая дочь не сможет блеснуть выученным и тщательно отрепетированным котильоном. Когда миссис Астор ненавязчиво намекнула на сей факт миссис Вандербильт, то та как знаток этикета, заявила, что не может обращаться к миссис Астор, поскольку старшая леди должна была первой нанести визит младшей. Сия оплошность была немедленно исправлена и Каролина получила желанное приглашение в ту же минуту.

Позднее она сказала: "мы не имеем права исключать тех, кого развитие этой великой страны выдвинуло вперед, при условии, что они не вульгарны в речи и внешности. Пришло время для Вандербильтов."

Холодное противостояние продолжалось до 1902 года, когда Грейс Вандербильд наконец свергла Кэролайн Астор с пьедестала. Именно она пригласила на ужин младшего брата канцлера Вильгельма Генриха Прусского на ужин и не пригласила ту самую миссис Астор.

Как радостно писала светская пресса: "Миссис Астор отплывет в Европу еще до обеда."